Труд. Интерес. Сомнение
– Не случайно, наверное, одно из ваших любимых стихотворений называется «Будьте первыми!». Его написал Роберт Рождественский.
– Поверьте, я не стремлюсь быть первым. Но поскольку хочу жить интересно, то постоянно изучаю что-то новое, то, чего пока не знают другие. Это во мне с юношества. Окончив в 1948 году ташкентскую школу, поехал поступать в Ленинградский политехнический институт на отделение ядерной физики – это направление тогда было ново. Однако уже в приемной комиссии столкнулся с, мягко говоря, несправедливостью. «Да, да, – сказали мне, – вы как золотой медалист будете приняты без вступительных экзаменов». Но на следующий день огорошили, сообщив, что я припозднился с приездом и, оказывается, квота на медалистов уже исчерпана. «Ну что ж, – ответил я, – стану поступать на общих основаниях». «Нет, – отрезали мне, – медалисты не могут поступать на общих основаниях. Приезжайте на следующий год». Я, конечно, догадался, что в те, сталинские, времена препоной на пути моего желания учиться на ядерного физика стала моя фамилия. Было горько. Пошел в Первый медицинский институт. Мои родители остались довольны. Они оба не имели не то что высшего образования, даже среднего, и очень уважали людей интеллигентных, к коим в первую очередь относили врачей.
Почти сразу окунулся в научную работу. Особо меня привлекала биохимия. Первое мое научное исследование еще в студенческие годы было посвящено проблеме обмена веществ у людей с тяжелыми ожогами. Этой темы до меня в СССР никто не касался. Я о ней узнал из иностранных медицинских журналов, читать их ходил в библиотеку – благо уже тогда владел тремя языками.
– Тогда же вы увлеклись труэнтизмом.
– Труэнты – это врачи, которые прославились какой-либо деятельностью, помимо своей сугубо медицинской. Например, всем известный собиратель рун эпоса «Калевала» Элиас Леннрот был врачом с 40-летним стажем. В XX веке главами государств становились 150 врачей, сегодня таковых 8. Среди них – президент Сирии Бешар Асад, он – офтальмолог. Я собрал более 3500 досье на врачей-труэнтов. Первым в моей коллекции стал Бертоле. Тот самый, по имени которого названа бертолетова соль, которую мы, мальчишки, использовали для шутейных взрывчиков, для смеха пугая старушек.
Тем, кого интересуют такие люди, сообщаю, что на нашем кафедральном сайте можно увидеть ежемесячно обновляемые, богато иллюстрированные рассказы о врачах-труэнтах. А издательство Петрозаводского университета готовит к публикации мою 600-страничную книгу «Врачи-труэнты».
Все новое вызывает сомнение и требует досконального изучения. Именно в силу этого с давних пор сформировалось мое жизненное кредо: труд, интерес, сомнение. Постоянно говорю об этом студентам на лекциях (в день интервью Анатолий Петрович читал лекции с 8 утра до 6 вечера. Напомню, что год его рождения – 1931-й. – Прим.авт.).
Вторая натура
Антон Соловьев: Анатолий Петрович, вы настаиваете на том, что у врача должно быть хорошее гуманитарное образование
Почему это важно?
Фото: Фото автора
Анатолий Зильбер: Действительно, я стал заниматься проблемами гуманитарной культуры, потому что понял: между людьми и медициной нет взаимопонимания. Не только в России, но и во всём мире. К примеру, около 60% американских врачей ежегодно получают юридические претензии. А о чём говорит клиническая физиология? О том, что нет людей, сделанных по ГОСТу. Кроме того, пациенты отличаются по протеканию болезней и предыдущему лечению. Поэтому нужен индивидуальный подход, обеспечить который может врач, обладающий гуманитарной культурой. Образование – не то, что ты знаешь, помнишь и как действуешь, а твоё ощущение потребности действия или бездействия.
— Ваша новая книга «Кводлибет» – тоже об этом?
— Да. Ведь «кводлибет» с латинского – это «диспут обо всём». Такие диспуты впервые прошли ещё в X веке в Болонском университете. Он тогда был законодателем мод.
— А вот ещё одно загадочное понятие из ваших книг – «врачи-труэнты».
— «Труэнт» в переводе с английского означает «прогульщик», который убегает с уроков и идёт, скажем, в кино. Надоело ему заниматься своим делом. Был один лорд, выдающийся британский хирург, он ещё в конце двадцатых годов отстаивал идею эвтаназии. Он собрал материал о трёх десятках врачей, которые наряду с медициной занимались физикой, химией, политикой, религией. И перед аудиторией он называл таких докторов труэнтами. Вообще, я собрал материал почти о двухстах врачах, которые руководили государствами.
Грузинский Лугар рассадник американской заразы
Сложно назвать на планете место, куда Америка в части биологической угрозы не дотянулась ещё своими грязными лапками. В частности, комариными. В Центре имени Лугара, который является военным объектом и имеет статус дипломатической, т.е. свободной от грузинских законов территории, вполне официально работают с теми же самыми комарами вида Aedes aegypti. Они переносят не только японский энцефалит, но вирусы Зика, лихорадки денге, чикунгуньи и жёлтой лихорадки. Все это смертельно опасные заболевания. Причём этих комаров там не только массово культивируют, но и выпускают на природу. Вопрос только в том — какие вирусы они несут в качестве своей приоритетной «бомбовой» нагрузки. России давно и всерьёз стоит задуматься, как остановить вал смертельной заразы с грузинской территории.
Кто завёз клещевой энцефалит в Чехословакию
А теперь другой факт — в Европе клещевой энцефалит впервые был диагностирован в Чехословакии в 1948 году. Инфекции дали название центрально-европейский энцефалит. Причём из-за сугубо географии, а не каких-то патогенных особенностей. Весной 1951 года в Словакии разразилась большая эпидемия этого заболевания.
Чехословакия пригласила советских специалистов, у которых был большой опыт по лечению и выявлению клещевого энцефалита. Они провели полевые исследования и нашли не только клещевой энцефалит. Впервые в Европе были обнаружены и другие смертоносные арбовирусы, но передаваемые не клещами, а тропическими комарами родов Aedes и Anopheles. В том числе был обнаружен и вирус Tahyna, принадлежащий к комплексу Калифорнийского энцефалита, который был явно искусственно завезён из Америки. Надо подчеркнуть, что в Европе столетиями подобных заболеваний не фиксировали. Ещё один тонкий момент — Чехия и Словакия не имеют выхода к морю, поэтому исключён вариант, что тропическая зараза приехала в трюме корабля.
Интересно место вспышки — окрестности города Рожнява, что не так далеко от границы с тогдашним Советским Союзом. Чехословакия в тот период примкнула к советскому блоку и рассматривалась Америкой как недружественное государство с хорошо развитой промышленной и технологической базой. Которое следовало ослабить любыми путями, включая методы биологической войны. А близость границы с Советским Союзом внушала надежды, что болезнь перекинется и туда. Ниже станет понятно, как Америка овладела японскими технологиями биологической войны.
wikimedia.org
Впервые в Европе были обнаружены смертоносные арбовирусы, переносчиками которых были тропические комары родов Aedes и Anopheles.
Отряд 731, превзошедший зверства фашистской Германии
Уже к 1927 году Япония для реализации своих милитаристских планов по захвату Китая, Монголии и советского Дальнего Востока задумалась о разработке химического и бактериологического оружия. Одним из инициаторов японской программы биологического оружия стал военный врач Сиро Исии. В 1928 году он был направлен в двухлетнюю командировку в страны Западной Европы, где провёл обширные исследования последствий применения химического оружия в Первой мировой войне и изучил инструменты биологической войны. На практике японское бактериологическое оружие стало обретать конкретные очертания в 1932 году, когда было создано секретное подразделение японской императорской армии по разработке биологического и химического оружия. С момента создания для конспирации оно носило разные названия: «армия Камо», «армия Дунсян» и т.д., пока не оформилось в Отряд 731. Официально вывеска гласила, что это Управление водоснабжения и предотвращения эпидемий Квантунской армии. До 1935 года оно располагалось в крепости Чжунма, а потом из-за расширения производственной и испытательной базы перебазировалось в район Пинфанг недалеко от Харбина.
Фото из архива
На арестованных и похищенных людях — китайцах, русских и корейцах — отрабатывалось заражение смертоносными болезнями.
Был в их списке и японский энцефалит. Как болезнь, это «родной брат» клещевого энцефалита, и он был давно известен именно в Японии. В 1920-х годах в этой стране была отмечена большая вспышка заболевания, в которой число только официально зарегистрированных случаев составило 6.125 человек. Смертность составила 80 процентов. Переносчиками японского клещевого энцефалита являлись комары вида Aedes. Надо пояснить, что в Отряде 731, в структуре 1-го отдела, помимо других, были группа Касахары (исследование вирусов) и группа Танаки (исследование насекомых). Подопытные люди через комаров заражались японским энцефалитом, а потом на них напускали всевозможных паразитов — блох, клещей, которых, в свою очередь, напускали на людей ещё здоровых. Вероятнее всего, в организмах клещей вирус мутировал до нынешней формы клещевого энцефалита. Именно на совести этих двух человек появление в дальневосточной тайге клещей — переносчиков энцефалита. Хотя не только их.
Мотивы нагадить нам совершенно понятны, хоть и необъяснимы с точки зрения гуманности и морали. Япония находилась в состоянии войны с Россией, а потом и с Советским Союзом с самого начала XX века до августа 1945 года. Она активно поучаствовала в интервенции против Советской России, захватив в 1918 году Владивосток, Приморскую, Амурскую, Забайкальскую области и Северный Сахалин. Интервенция продолжалась с 1918 по 1925 год и нанесла серьёзный ущерб экономике страны. Вообще японские планы включали захват российских территорий вплоть до Байкала. В 1938 году её войска предприняли попытку захватить часть Приморского края в районе озера Хасан, но потерпели неудачу, а в 1939 году Япония получила жёсткий ответ от советских войск на реке Халхин-Гол в Монголии.
Фото из архива
Японские солдаты в бою на реке Халхин-Гол в Монголии.
Страшно далеки они от народа
– Я знаю, что вас очень волнует роль врача в современном обществе.
– К сожалению, престиж профессии врача падает катастрофически (как, впрочем, и учителей, и других специальностей, напрямую связанных с контактом с людьми). Причин тому несколько. Можно, конечно, сказать дежурную фразу: каково общество – таковы и врачи. Считаю, что отчасти само государство низвело значение важнейших профессий врача и учителя, унизив их нищенской зарплатой со всеми вытекающими из этого последствиями. Но не только в этом причина. Виноваты и сами врачи. Сегодня в медицине много современной техники, значительно усовершенствовавшей процесс диагностирования и лечения. Однако у каждого явления две стороны медали. Врачи (не все, конечно) разучились видеть за техникой конкретного пациента с особенностями его характера, привычками… Врач, ограниченный в силу множества инструкций и приказов временем, отведенным ему на прием и лечение, за ворохом бумаг, которые надо ему написать, видит не человека, а только его болезнь. Забыт старый постулат: лечить надо не болезнь, а человека.
Начинается же все на студенческой скамье, где обучение как раз сведено к получению узкой специализации, что превращает врача в сугубо функциональную личность. Если когда-то врачи были широко образованными, культурными людьми, они хорошо разбирались не только в целом в медицине, но и в литературе, музыке, театре, уважительно относились к людям – и сами соответственно пользовались уважением, то сегодня такого не встретишь. Культура не передается по наследству. Над ней надо работать.
Поэтому, думаю, необходимо как можно скорее вводить гуманитарную подготовку медиков. Тогда, надеюсь, они вырастут и как специалисты, и вернется к врачам почти ушедшее чувство сострадания к больному.
– В 2009 году вы выступили в Москве с докладом «Человек и лекарство». И заявили, что современные врачи страшно далеки от народа…
– Я регулярно провожу среди медиков социологические опросы. Ответы меня пугают. Например, 50% врачей не выбрали бы эту профессию опять. На вопрос, чего вам не хватает, отвечают в такой последовательности: денег, времени, радости, решительности. Только 8% признали, что им недостает знаний и ума. В список идеалов 11% включили ум, честь и совесть вместе, половина же назвала только какое-либо одно из этих понятий. А 21% назвали правду, порядочность, здоровье, доброту.
Дача, которую построил Зильбер
– Как вы оказались в Карелии?
– В 1954 году по распределению меня отправили после окончания института в Эссойлу. В Ленинграде нас с супругой (она – фтизиатр) заверили, что это село – пригород Петрозаводска и туда даже ездят троллейбусы! Однако по дороге в Эссойлу меня перехватила республиканская больница. Здесь, ассистируя величайшему тогда хирургу Василию Александровичу Баранову (чье имя носит теперь больница), я понял, что мне как хирургу надо еще учиться, учиться и учиться. Работая днем, вечерами пропадал в библиотеке. Читал много иностранной литературы по специальности. В этих буржуазных опусах и наткнулся на понятие анестезиологии, о чем у нас тогда даже понятия не было. Естественно, предложил создать аналогичную службу в республиканской больнице. Было нелегко. Но, как известно, упорство и труд… Впрочем, обо всем этом писано-переписано, и все, наверное, уже знают, как в Петрозаводске создавалась первая в СССР служба интенсивной терапии, анестезиологии и реанимации.
– А вы – ее родоначальник – стали авторитетом во всем мире. Вы – почетный профессор ряда престижных европейских и американских научных центров, университетов, вас приглашают читать лекции многие страны… Когда вы все успеваете?
– Об этом тоже уже много сказано. Я живу по принципу: кто рано встает… В студенческие годы, как и многие, я подрабатывал, но не в больнице медбратом, а шоферил. Мы, несколько человек, сколотили бригаду «Хохма» (на иврите это означает «мудрость») и возили бутовый камень на Карельский перешеек. Кроме того, заколачивал деньги в джаз-бэнде. Еще в школьные годы родители обучили меня игре на пианино, а позже я сам научился играть на аккордеоне. С тех пор, к слову, неравнодушен к джазу. В общем студентом был далеко не бедным. Позволял себе покупать книги в букинистике. Именно тогда заложил основы своей библиотеки (сегодня библиотека Зильбера – одна из богатейших, в том числе и по количеству раритетов. – Прим.авт.).
Так что мои руки умеют многое. Например, построил себе двухэтажную дачу. Сам. От и до. Только камин сделал мастер каминных дел, тогдашний директор Финского театра Эдвин Алатало. А электропроводку – профессор-терапевт нашей больницы Иридий Михайлович Менделеев, в студенчестве он подрабатывал в нашем институте электриком 5-го разряда. А вот сантехнику смонтировал я сам, без посторонней помощи. Помню, как-то приехал ко мне на дачу знакомый, спец по сантехнике. Не поверил, что я все сделал сам. На спор я разобрал унитаз со всеми его конструкторскими узлами и мгновенно собрал. Этот знакомец был настолько шокирован, что предложил мне диплом сантехника 5-го разряда. Я отказался.
Клещевой энцефалит, болезнь-убийца в сибирской тайге
Эпидемиологи безуспешно ломали голову в попытке её классификации. Решающее значение в определении нового заболевания сыграло Военно-санитарное управление Наркомата обороны — тогдашний аналог нынешнего Министерства обороны. Наркомздрав (тогдашний Минздрав) предлагал послать экспедицию, в составе которой было бы не менее 10 профессоров-медиков. Однако проблема профессоров была в том, что они не верили в появление какой-то новой болезни и собирались подойти к исследованию вопроса слишком академично. Руководитель экспедиции за поиском источника нового заболевания — к этому времени уже известный учёный-микробиолог Лев Зильбер прекрасно это осознавал и поэтому обратился к военным медикам. Те очень быстро оценили риски ошибочной диагностики, поняли ущербность академического подхода и пробили на самом верху Зильберу карт-бланш в подборе кадров экспедиции. Он набрал молодых врачей-энтузиастов с горящими от нетерпения глазами.
Фото из архива
Руководил экспедицией Наркомздрава по борьбе с энцефалитом на Дальнем Востоке учёный-микробиолог Лев Зильбер.
Экспедиция выехала на место, но поначалу поиск источника болезни результатов не приносил. Ключом к пониманию стала беседа с заболевшей местной жительницей, которая вспомнила, что дней за десять до проявления заболевания её покусали в тайге клещи. Говоря про энтузиазм членов экспедиции, надо упомянуть, что клещей они собирали таким методом, который явно вызовет оторопь у современных исследователей — сидя целыми днями голыми в траве. С одного человека в день снимали примерно по 200 клещей. Не обошлось и без жертв — были заболевшие и даже умершие. Но главное, что были классифицированы и сама болезнь — энцефалит, и её переносчик — клещи. Сразу же были разработаны методы профилактики, а потом и вакцина, что позволило минимизировать число вновь заболевших.
А теперь, чтобы понять откуда взялась эта напасть, вспомним другие факты.
С того света
— Говорят, вы автор целого ряда медицинских методов. Искусственной гибернации, например.
— Гибернация – зимняя спячка. В неё впадают медведи. Кровообращение замедляется, прекращается полноценное дыхание. И, действительно, существуют приёмы, которые позволяют вызвать гибернацию. Впервые я применил такой метод на заре своей анестезиологической юности. В том числе в 1958 году в Кондопожской больнице, в которой тогда проходили практику студенты Первого Ленинградского медицинского института. Чем он хорош? Отсутствием кровотечения во время операции. Оперируемый участок тела должен быть возвышен, а сосуды расслаблены при помощи специальной техники. Один из студентов, присутствовавший на той операции, – С. И. Гельман – решил именно тогда стать анестезиологом. Теперь он возглавляет кафедру анестезиологии в Гарвардском университете. Но потом я понял, что это было анестезиологическое хулиганство. Потому что этот метод снижает возможности управления, и его можно применять только в эксперименте, но не в клинике.
— Несчастных случаев в связи с этим не было?
— Ни один больной в те годы не умер. Но я исхожу из того, что бог покровительствует дуракам, пьяным и влюблённым, в особенности если они сочетаются в одном лице.
Фото: pixabay.com
— А бывали интересные случаи из практики?
— Был у меня больной, у него удалили лёгкое. Повезли его с сестрой в палату. Лифт поднялся на пару метров и остановился. Вижу, пациент побледнел и перестал дышать. И в тот момент я вспомнил из литературы, как в 1905 году один врач провёл прямой массаж сердца руками. Но в лифте ничего нет, а грудная клетка зашита в несколько слоёв. Я разорвал все нитки, взял сердце в руку и начал массировать. И оно заработало. Но это ещё не конец истории. Из лифта мы выбрались, но у пациента началась фибрилляция – подёргивание мышечных волокон. Миокард не сокращается целиком, а каждое отдельное волоконце подёргивается. Снова вспомнил. На этот раз то, что фибрилляцию можно снять электрическим током. Но дефибрилляторов тогда не было. Тогда я распорядился оторвать шнур от настольной лампы, воткнуть его в розетку и дать мне. Приложил провод к миокарду, удар током – и всё, подёргивание прекратилось, миокард заработал. Всё закончилось благополучно. Больной ушёл из больницы на своих ногах. Через 25 лет от него пришло письмо, в котором он просил меня выдать справку о его смерти и последующем оживлении. С него инвалидность снимали – говорили, здоров как конь.
